НЕ ПЛАЧЬ!

Воскрешение сына вдовы Наинской 

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Сегодняшнее Евангелие , в котором так много утешения и надежды, ставит нас, однако, перед лицом того, как Господь требует, чтобы мы открывались воздействию Его благодати.

Христос подходит к городу Наину; во вратах города Его встречает похоронное шествие; и Христос, всегда такой отзывчивый на человеческое горе, отзывается и на это горе. Евангелие нам говорит: милосердова Господь о ней, — Его сердце исполнилось жалости, любви, и Он подходит к гробу и к женщине, которая за ним следует. Эта женщина — вдова, идет она за гробом своего единственного сына. Она потеряла теперь все — и Христос не обращается к ней со словами утешения. Он останавливает ее плач; Его слова, которые являются словами милосердия, являются вместе с тем твердым, неумолимым требованием со стороны этого милосердия: Не плачь! — не потому что смерть твоего сына недостойна слез, но, как бы предваряя слова, сказанные позже апостолом Павлом к солунянам, Он ей безмолвно говорит: Не сетуй, как язычники, не имущие упования — не плачь!.. И только когда эта женщина отозвалась верой, послушанием на требование Божественной любви, Христос творит чудо и возвращает ее сына в жизнь.

Часто так бывает и с нами; нас постигает горе, оно раздирает нашу душу, и перед нами стоит наша вера, стоит Господь невидимо, но так же реально, как и тогда, и мы к Нему бросаемся молитвой, кидаемся горем своим, обращаемся своей верой, колеблющейся своей надеждой, посильной своей любовью и говорим: Господи, утешь!.. Мы хотели бы, чтобы Господь положил руку на наше сердце и в ответ только на наше горе внес в наше сердце покой и в нашу жизнь такую новизну, такую глубину, которая разверзла бы нам время и вечность, которая сделала бы из нашей часто многоскорбной земли уже достигнутую, блаженную вечность. И Господь этого не творит. Он нас не вырывает из скорби земли, из той жизни, которая чередуется радостью и горем для того, чтобы наше сердце стало глубоко, чтобы сгорело все, что не есть любовь, верная, неколеблющаяся любовь, чтобы не осталось в нашей душе и в нашей жизни ничего, кроме любви. И нам тоже говорит Господь: Не плачь! — не в том смысле, что Он требует от нас забыть свое горе, а в том смысле, чтобы мы верой в Него, уверенностью в вещах невидимых могли перерасти себя, перерасти время, перерасти горе и вырасти в меру подлинного, истинного человека, который способен жить любовью к усопшим и любовью к земным, равной любовью, любовью ничем не различающейся, потому что и на земле она вечна и после смерти она остается неколебима.

С этим словом к нам постоянно обращается Господь: Не плачь! Он не говорит нам “Удерживай свои слезы”. Он не говорит нам “Показывай мужество, которого в тебе нет”. Он говорит: Разве ты не видишь Меня, не видишь вечность, разве ты не видишь, что усопший не умер, а уснул? Разве ты не знаешь теперь, что любовь поистине, как смерть, крепка? Разве ты еще не понял, что эта любовь соединяет небо и землю, и что уже нет той непроходимой грани, которая была до того, как Божественная любовь обитала среди нас?... Господь ставит перед нами неумолимое требование веры: брось себя жалеть, брось думать только о себе, брось сосредотачиваться на своем горе, жизнь жительствует, жизнь бездонна, жизнь победоносна, жизнь и теперь не прекратилась ни для нас на земле, которые идем к своей смерти — и могли бы идти к ней с такой светлой надеждой, с таким радостным трепетом ожидания, ни для тех, которые, наконец, дверью смерти вошли в великий покой Господень.

Поэтому вслушаемся в эти слова евангельские, вспомним, что случилось это, может быть, в присутствии Самой Девы Богородицы, и перед Ней образно прошло то, что Ей надлежало в свое время пережить. И Она, одинокая женщина, когда-то шла за трагическим смертным шествием Своего Божественного Сына, и Она слышала в глубине души Своей, в глубинах веры Своей слово Христово: Не плачь!. Церковная песнь это выражает так: Не рыдай Меня, Мати, зрящи во гробе... Мы эту песнь слышим на Страстной и умиляемся, и нам кажется так естественно, что эти слова услышала в недрах души Своей Дева Матерь. Но они обращены и к нам в нашем горе: Не рыдай меня, зрящи во гробе, восстану бо, воскресну тогда, когда все будет исполнено, всякая правда земли, когда всякое горе земное дойдет до предела и изольется на нас Господне милосердие, когда придет конец всему, когда и нам будет дано встать лицом к лицу с славой Господней... Аминь.

Апостол Фома 

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Мы сегодня совершаем память святого апостола Фомы. О нем все вспоминают как о том, который усомнился в Воскресении Христовом, когда ему было рассказано, поведано о Воскресении другими учениками. И мы редко себе задаем вопрос о том, кто же он был, какой он был человек, почему он поставил этот вопрос, как он мог усомниться. 

О6 апостоле Фоме мы читаем только два раза в Евангелии, кроме того места, где вспоминается о его избрании Спасителем на апостольство. И первое место такое значительное: когда Христос Своим ученикам говорит, что Ему надлежит вернуться в Иудею для того, чтобы воскресить Своего друга Лазаря, ученики стараются Его уговорить остаться вдали от убийственного, опасного Иерусалима. И только Фома говорит: пойдем с Ним и умрем с Ним... Еще до Воскресения Христова, когда ученики видели во Христе только наставника, Фома был готов по любви и по верности к Нему просто умереть с Ним - только умереть, не защитить Его, ни на что не надеяться, а только с Ним разделить Его судьбу.

И вот этот человек, который с такой верностью был готов разделить со Спасителем смерть, ставит вопрос другим ученикам: Возможно ли это? Они ему рассказывают, что видели воскресшего Христа, и он этому не может поверить. Почему? Не потому ли, что до Святой Пятидесятницы, до того, как Дух Святой сошел на апостолов, они оставались теми же робкими, часто непонимающими, часто колеблющимися людьми? Как Фома мог поверить, что воскрес Христос, когда единственное свидетельство о Его воскресении было в том, что эти ученики ликуют, радуются - и однако остаются теми же самыми людьми, не изменившимися, ничем не отличными от того, чем они были раньше? Чтобы принять весть о воскресении, ему нужна была другая достоверность, чем просто ликующие слова апостолов, потому что он понимал, что если воскрес Христос, то всё на свете изменилось, что последнее слово не за смертью, а за жизнью, что последняя победа не за человеком, а за Богом, что любовь покорила, а не ненависть, что мы живем теперь в новом мире, потому что действительно Бог в этот мир вошел и его преобразил в мир вечной жизни, а не только тлеющей, долгой порой, но только временной жизни… И когда Спаситель встал перед ним, Фома уверовал, потому что во Спасителе было сияние вечной жизни, потому что Он предстал перед Своими учениками уже не как тот Иисус из Назарета, Который был их учителем, а как воскресший Господь, в силе и славе Своего Воскресения - однако с руками и ногами, и боком, прободенными гвоздьми и копьем.

Воскресение Христово не снимает трагичное в жизни. Христос вошел в жизнь, чтобы понести всю ее трагедию и ее преобразить в победу, но пока есть один грешник на земле, Христово тело остается телом распятого Христа. В вечности Он нам предстанет, верно, именно таким, потому что Его распятие говорит о бесконечной любви Божией. И увидав Его, распятого Христа во славе Воскресения, Фома поклонился Ему и произнес последнее, торжествующее свидетельство, которое мы должны пронести через мир, через жизнь нашу и через жизнь мира: ГОСПОДЬ мой и БОГ мой!

Но те, кому мы скажем о Воскресении Христовом, те, кому мы объявим, что Он воскрес, что Он - Бог, что Он победил, как могут они поверить, если мы будем подобны тем апостолам, которые могли только ликовать о том, что пережили, но не могли явить ни силу, ни славу Воскресения?

И потому мы, верующие в Воскресение Христово, должны стать народом новым, обновленным, другими людьми, людьми, которые веруют в жизнь, и в жизнь вечную, в которых торжествует победа над смертью уже теперь, потому что приобщившись к смерти Христовой, мы живем - должны бы жить! - вечной жизнью воскресшего Христа, жизнью Божественной. Тогда мы не боялись бы смерти, не боялись бы страдания, не боялись бы ничего на свете, потому что этой жизни не может у нас отнять никто. И мы шли бы в жизнь тогда живыми, торжествующими и убедительными свидетелями о том, что воскрес Христос, потому что другие видели бы в нас людей вечно-живых, научившихся любить, если даже это стоит жизни временной, людей, научившихся верить в человека, подобно тому, как только Бог в человека умеет верить, на всё надеяться и всё побеждать, отдавая себя безгранично в радости, любви и победе Господних. Аминь.